Sapiens - Страница 111

К оглавлению

111

Но выращивать сахарный тростник и добывать из него сахар – трудоемкое занятие. Мало кто соглашался работать день напролет на кишащих малярийными комарами сахарных плантациях, под беспощадным тропическим солнцем. Если бы на плантациях применялся наемный труд, это существенно удорожило бы продукт и вновь вывело бы его из массового потребления. Стремясь к максимальной прибыли и экономическому росту, европейские плантаторы стали использовать рабов.

С XVI по XIX век из Африки в Америку завезли примерно десять миллионов рабов. 70 % из них работали на плантациях сахарного тростника. Из-за чудовищных условий труда большинство рабов умирало в мучениях. Еще до того миллионы африканцев погибали в войнах, которые для того и затевались, чтобы захватить рабов, или в долгом пути из внутренних областей Африки до берегов Америки. И все для того, чтобы европейцы наслаждались сладким чаем и конфетами, а сахарные бароны набивали карман.

Государства не контролировали работорговлю. Это был в чистом виде экономический проект, организованный и финансируемый свободным рынком по законам спроса и предложения. Частные компании, занимавшиеся работорговлей, продавали акции на биржах Амстердама, Лондона и Парижа. Их покупали европейские буржуа, искавшие возможность повыгоднее вложить средства. На полученные деньги компании строили корабли, нанимали матросов и солдат, покупали в Африке рабов и доставляли в Америку. Там они продавали рабов, на выручку покупали продукцию плантаторов: сахар, кокосы, кофе, хлопок и ром. Возвращались в Европу, продавали сахар и хлопок по приличным ценам и вновь отправлялись в Африку. Акционеров это более чем устраивало. В XVIII веке работорговля приносила вкладчикам около 6 % годовых – любой финансовый консультант признает, что это очень неплохо.

Ложка дегтя в бочке свободно-рыночного меда: свободный рынок не может гарантировать, что прибыль будет получена честным путем или распределена справедливо. Напротив, стремление наращивать прибыль побуждает людей закрывать глаза на любые этические нормы.

Когда рост объявляется безусловным благом, превыше любых требований морали, нам грозит катастрофа. Некоторые религии – например христианство и нацизм – уничтожили миллионы людей из «праведной» ненависти. Капитализм убил миллионы из равнодушия. Движимый алчностью. Трансатлантическая торговля рабами родилась не из ненависти к ним. Люди, покупавшие акции, брокеры, продававшие эти акции, и сотрудники работорговых компаний вообще не думали о неграх – ни хорошо, ни плохо. Да и многие плантаторы жили вдали от своих плантаций, и интересовались только отчетами о прибылях и убытках.

Важно помнить, что трансатлантическая работорговля – не единственное пятно на безупречном мундире капитализма. Великий голод в Бенгалии, о котором шла речь в предыдущей главе, был вызван теми же причинами: Британская Ост-Индская компания больше заботилась о своих прибылях, чем о жизни десяти миллионов бенгальцев. Военные действия Голландской Ост-Индской компании в Индонезии оплачивали достойные бюргеры, которые любили своих детей, щедро жертвовали на благотворительность, ценили хорошую музыку и живопись… но не были тронуты неизмеримыми страданиями жителей Явы, Суматры и Малакки. В других частях света зарождение и развитие современной экономики также сопровождались бесчисленными преступлениями.

* * *

В XIX веке капиталистическая этика отнюдь не становится более нравственной. Промышленная революция обогатила европейских капиталистов и банкиров, но миллионы рабочих обрекла на безысходную нищету. В колониях дела обстояли еще хуже. В 1876 году бельгийский король Леопольд II основал негосударственную гуманитарную организацию с целью, как было заявлено, исследовать Центральную Африку и положить конец работорговле на берегах реки Конго. На эту организацию возлагалась также обязанность позаботиться об условиях жизни туземцев, построить дороги, школы и больницы. В 1885 году европейские правительства согласились предоставить этой организации контроль над территорией в 2,3 миллиона квадратных километров в бассейне реки Конго – в 75 раз больше самой Бельгии. Мнением тридцати миллионов местных жителей никто не поинтересовался.

За короткое время гуманитарная организация превратилась в деловое предприятие, истинной целью которого было получение дохода. О школах и больницах все позабыли, вместо них в долине Конго росли шахты и плантации, а управляли ими бельгийцы, беспощадно эксплуатировавшие местное население. Особенно зловещей славой пользовались каучуковые плантации. Каучук требовался Европе в промышленных масштабах. Его экспорт стал основным источником дохода для Конго. Соответственно, от африканских крестьян, занимавшихся сбором каучука, требовали все большей выработки. Тех, кто не справлялся с заданием, сурово наказывали за «лень»: им отрубали руки. Порой вырезали целые деревни. По самым умеренным подсчетам, в период с 1885 по 1908 год гонка за прибылью стоила жизни 6 миллионам человек (20 % обитателей Конго). Некоторые исследователи называют более страшные цифры – до 10 миллионов.

После 1908-го и в особенности после 1945 года капиталисты начали хотя бы отчасти сдерживать свою алчность, не в последнюю очередь – из страха перед коммунизмом. Но неравенство остается вопиющим. Экономический пирог 2012 года намного больше пирога 1500 года, но он распределяется столь неравномерно, что многие африканские крестьяне и индонезийские рабочие зарабатывают за день тяжелого труда меньше пищи, чем их предки 500 лет назад. Подобно аграрной революции, рост современной экономики тоже может обернуться великим обманом. Численность населения растет, экономика тоже, но еще больше людей, чем прежде, живет в голоде и нужде.

111